Забытый полкТайна смерти Колчаковских офицеров из захоронения на Павловском тракте Жертвы смутного времени
10 октября 2009 года в районе оврага, расположенного на Павловском тракте за зданием «Мерседес-центра», при производстве дорожных работ было обнаружено самое крупное массовое захоронение в истории Барнаула. Находка на Павловском тракте
Как рассказывают работники близлежащих предприятий, накануне там проводили дорожные работы, трактор сместил верхний слой почвы, а позже в овраг нагрянули сборщицы металла посмотреть, не появилось ли из земли что-то ценное. Начали разгребать кучу и наткнулись на человеческие кости. Одна из них позвонила в милицию. Выехавшие наместо сотрудники обнаружили останки примерно трех десятков человек, а также их личные вещи: два золотых креста, золотую цепь, медные медальоны, мундштуки, кольцо с гравировкой «Марiя», расчески, зубную щетку, эмалированную кружку и прочую мелочь. Рубленые раны на костях покойных красноречиво свидетельствовали, что все они умерли насильственной смертью, скорей всего, от ударов шашками. Однако Следственный комитет отказал в возбуждении уголовного дела, поскольку все скелеты оказались старыми. Как выяснилось, эти люди были убиты еще в 20-е годы прошлого века, во время Гражданской войны, а значит, срок давности давно истек. С этого момента расследованием тайны массового захоронения на Павловском тракте вплотную взялись историки, в частности, из НПЦ «Наследие». Казнь на пустыре Специалисты выдвинули несколько версий гибели этих людей. По одной из них, это были белые офицеры, попавшие в плен к красным и казненные в укромном месте за городом. В 1920-е годы в этом районе простирались леса и луга, местность была дикая и, следовательно, подходящая для расправы. В принципе, в Алтайском крае таких мест массовых захоронений немало. Они есть в районе Чарыша, Алейске, Бийске. Ведь Гражданская война на Алтае зачастую представляла собой серию локальных стычек. В некоторых из них удача улыбалась белым, в некоторых - красным. Очень часто представители победившей стороны предпочитали не церемониться с пленными и казнили их на месте.
О том, что в данном случае останки принадлежат именно казненным белогвардейцам, свидетельствовали найденные при раскопках нательные кресты. Такой атрибут был не характерен для красных. А исполнение крестов из драгоценного металла – золота – указывало на довольно высокий социальный статус владельцев. Впрочем, выдвигалась и другая версия. Погибшие люди вполне могли оказаться и гражданскими лицами, ставшими жертвами обычного бандитского нападения, которые тоже были нередки в те смутные времена. Возможно, подкараулив путников в глухом месте, бандиты напали на них, порубили шашками, забрали ценное имущество и скрылись. А маленькие нательные кресты из золота они могли просто не заметить. Дневник рассказал о хозяине Позже специалисты НПЦ «Наследие» все-таки склонились к мнению, что, по крайней мере, часть убитых были колчаковскими офицерами. Об этом свидетельствовали обнаруженные на месте захоронения фрагменты одежды и обуви военного покроя, а также личные вещи покойных.
Самые ценные сведения исследователям дал дневник и прочие документы, вложенные в кошелек одного из погибших. Судя по записям, он принадлежал Николаю Осиповичу Кузьменко. По словам заведующей отделом археологии НПЦ «Наследие» Натальи Кунгуровой, сохранившаяся часть дневника, начинается с 15 апреля 1923 года, со 127-й страницы. В нем – лаконичные заметки Кузьменко о непритязательных буднях арестантской жизни, о том, что участвовал в работах, ходил на допрос. Внутри кошелька найдено несколько квитков о вызовах в ОГПУ, первый из которых датируется 20 марта 1922 года. В карандашной пометке внизу листка сказано, что «Кузьменко освобожден навсегда». Однако в следующем квитке, от 11 декабря, за подписью коменданта Приморского отдела ГПУ, говорится, что Кузьменко арестован. Если посчитать количество недостающих страниц, то получается, что офицер начал вести дневник вскоре после ареста, 20 или 21 декабря 1922 года, и не прекращал писать почти до конца своей жизни. На страницах дневника Кузьменко рассказывает, что 22 апреля 1923 года выехали поездом из Владивостока, прибыли в Иркутск, 30 апреля добрались до Новониколаевска. А 22 мая арестантов отправили в Барнаул. На этом записи обрываются. Вероятно, расправа состоялась сразу по прибытии на станцию Южный, которая существует до сих пор. Обреченных людей отвели на 2,5-3 километра от железной дороги, на пустырь, где порубили шашками, сбросили в овраг и закопали. Весточка из дома Другой интересный документ – личное письмо, полученное Кузьменко от жены Розы, сохранившееся в кошельке. Судя по дневнику, он получил его незадолго до смерти, в мае 1923 года. В записях от 4 мая он упоминает о письме от какой-то Золотарёвой. По-видимому, Золотарёва – это и есть гражданская, а возможно и законная жена погибшего офицера. Место ее жительства неизвестно. Не исключено, что она родом из Новониколаевска или Барнаула. В послании супругу женщина пишет: «Письмо твое я получила. Я замуж не выходила и ни с кем не живу. А жду тебя. Если бы ты знал, как Тася за тобой скучает и как желает тебя видеть. Тася выросла большая. А она очень умная девочка и развитая, уже ей исполнится 27 мая девять лет». Далее супруга сетует, что живется ей очень трудно. А с тех пор как ее уволили с работы, денег в семье совсем не стало. Так что надо ехать к брату в Барнаул. Тайна братской могилы
Трудно предположить, чем занимался Николай Кузьменко непосредственно перед арестом. Но в более ранние годы он, судя по одежде и обуви, служил в армии Колчака. По крайней мере, знаменитые колчаковские сапоги, в которые были обуты покойные из захоронения на Павловском тракте, трудно перепутать с чьей-либо другой обувью. Их добротные устойчивые каблуки, супинаторы из нескольких слоев очень качественной кожи, длинные голенища, некоторые с отворотами, всегда вызывали зависть, как у красноармейцев, так и у гражданских. Даже после десятилетий нахождения в земле кожа на сапогах не потрескалась. «Особенно удивляет, что в могиле лежали люди, с которых не сняли ценные вещи, - говорит Наталья Кунгурова. - В то время, в голодные годы революции и Гражданской войны, было принято снимать с убитых обувь и одежду, а потом использовать ее по назначению либо продавать. Почему в этот раз произошло по-другому, остается загадкой». Еще одну зацепку для исследователей дали денежные купюры 1922 и 1923 годов, найденные в кошельке Кузьменко. Они были в ходу короткое время. На обрывках бумаги и купюр карандашом подписано несколько фамилий, в том числе упоминается некий Владимир Семёнович Мерзляков. Также сохранилась интересная пометка на купюре: «Василий Музалевский по 13-й Сибирской стрелковой дивизии». Как известно, 13-я Сибирская стрелковая дивизия была сформирована в Новониколаевске в мае 1919 года в составе армии Колчака. Она вела боевые действия вплоть до 1922 года. В свою очередь в эту дивизию входил 3-й Барнаульский полк, сформированный в нашем городе. Возможно, Кузьменко встречался с этими людьми или даже воевал вместе с ними.
«Я считаю, что собранный материал должны подробно изучать историки, - делится своими мыслями Наталья Юрьевна. – Да и в целом история Белого движения в Сибири требует более подробного исследования. К сожалению, пока мы не знаем даже, где находятся места расстрелов. Захоронение на Павловском тракте обнаружилось случайно во время строительных работ. Это первая такая находка в Барнауле. В Алтайском крае - десятки тысяч репрессированных, расстрелянных с 1917 по 1940-е годы. А значит, где-то должны быть массовые захоронения. Но все они засекречивались и представляли собой государственную тайну. О них знал только узкий круг лиц». Поэтому установить личности погибших людей бывает весьма проблематично. Был такой офицер
Почти сразу появились отклики на публикации в прессе о находках на Павловском тракте. Некоторый свет на то, кто же все-таки такой этот Николай Кузьменко, пролил барнаульский историк Андрей Краснощёков, который уже много лет занимается изучением Белого движения в Сибири и выпустил книгу – сборник материалов по истории 3-го Барнаульского Сибирского стрелкового полка, входившего в армию Колчака. «По имеющимся у меня сведениям, действительно был такой офицер Николай Кузьменко, служивший в 3-м Барнаульском полку. Он упоминается в приказе о награждении группы офицеров орденами, датированном маем 1919 года. Кузьменко наградили орденом Святой Анны 2-й степени с мечами. Учитывая, что приказы о награждениях и производствах в армии Колчака часто запаздывали, награду он, скорее всего, получил за летние бои 1918 года на Байкале или за участие в Пермской операции в декабре того же 1918 года. В найденных на месте массового захоронения записках Николая Кузьменко упоминается 13-я Сибирская дивизия. В состав этой дивизии, как уже было сказано, входил 51-й Сибирский стрелковый полк, который являлся запасной частью и постоянно находился в городе до середины 1919 года. Кадры этого полка составили офицеры, переведенные из действующего 3-го Барнаульского Сибирского стрелкового полка по возвращении последнего из Забайкалья осенью 1918 года. Некоторые переводились в него после ранений, полученных на уральском фронте, где воевали барнаульцы. Возможно, Кузьменко успел послужить и в том, и в другом полку.
В истории Кузьменко у меня вызывает удивление, почему такая жестокая расправа произошла в середине 1923 года. К тому времени красный террор если и не прекратился полностью, то значительно уменьшился в масштабах. Под него стали подводить законодательную базу. Казни на месте без суда и следствия практиковались в более ранние годы. Все делалось очень быстро. Кого-то ставили к стенке, кого-то мобилизовывали в Красную армию, кого-то отпускали. Критерии отбора были в общем-то совершенно субъективными, зависевшими часто от «революционной сознательности» сотрудников ВЧК. В следственных делах тех лет – зачастую всего несколько страничек. Один допрос - и расстрел. А с 1923 года уже действовали Гражданский и Уголовный кодексы. Чтобы осудить человека, требовалось провести следствие, доказать его вину. У меня есть предположение, что сотрудникам органов просто не хотелось возиться, и они пустили арестантов в расход, списав их как бежавших по дороге или убитых «при попытке к побегу». Может быть, тюрьма была переполнена. А возможно, у кого-то из конвойных от рук белых погибли родственники, и они решили таким способом устроить самосуд». Заметки на купюрах
«Виктор Семёнович Мерзляков, который упоминается в записях Кузьменко, совсем не обязательно был человеком из числа казненных, - продолжает Андрей Краснощёков. - Возможно, Кузьменко просто записывал имена своих барнаульских знакомых. Фамилия Мерзляков мне уже встречалась. Судя по фамилии и отчеству, Виктор Мерзляков был братом известного в свое время в нашем городе человека (ныне забытого) – Василия Семёновича Мерзлякова – последнего военного коменданта Барнаула в 1917 году. К сожалению, о его брате Викторе из записок Кузьменко ничего конкретного не известно. Однако в следственном деле Василия, находящемся в архиве ФСБ, есть его барнаульский адрес. Жены и детей у него не было, но возможно, какие-то родственники остались, их можно разыскать и узнать новую информацию о семье Мерзляковых». Точка в гражданской войне После того, как происхождение останков, найденных на Павловском тракте, немного прояснилось, их решили предать земле. 19 декабря военнослужащих колчаковской армии похоронили на Булыгинском кладбище.
С инициативой погребения выступили администрация города и Барнаульское казачье общество. Дату для захоронения выбрали не случайно. Церемонию приурочили к большому православному празднику - Дню памяти Святителя Николая, который считается покровителем воинов, а также к дню исхода колчаковской армии из Барнаула. Именно 19 декабря пришло известие, что красные прорвали фронт, и 3-й Барнаульский пехотный полк, чтобы не попасть в окружение, покинул город. Мероприятие на Булыгинском кладбище вызвало необычайно живой отклик со стороны горожан. На отпевание съехалось около сотни человек, в основном представители казачества, для которых сохранение памяти о погибших воинах и бережное обращение с их останками является неотъемлемой частью культурной традиции. Также в церемонии приняли участие представители городской и краевой администраций, интеллигенции Барнаула.
Священник православной церкви совершил отпевание невинно убиенных. Грустно и торжественно звучали в морозном воздухе слова молитвы. Близ гробов с останками погибших выстроился почетный караул из числа казаков – со знаменами и шашками наголо. Все как положено при захоронении воинов, отдавших жизнь за Отечество. Память погибших почтили минутой молчания. Затем состоялся траурный митинг. Но вот прощальные речи стихли, и в могилу опускают семь черных гробов с золочеными крестами на крышках. Эта могила братская, на самом деле здесь покоятся останки не семи, а приблизительно 33 человек. Их имена выяснить так и не удалось, за исключением имени капитана 3-го Барнаульского стрелкового полка Николая Кузьменко, чей дневник был найден на месте раскопок. О других погибших с большой долей вероятности известно только то, что это военнослужащие из армии Колчака. Судя по выводам антропологов, большинство из них были очень молоды – чуть старше 20 лет, некоторым - слегка за 30. Их личные вещи передали музею «Город» для дальнейшего исследования, реставрации и организации выставки. В свою очередь, казаки тоже пообещали сделать все возможное, чтобы восстановить фамилии, даты, судьбы этих людей.
«Мы скорбим по их молодости, поражаемся жестокости, с которой соотечественники могут убивать друг друга, - говорит заведующая отделом археологии НПЦ «Наследие» Наталья Кунгурова. - Пусть это захоронение станет символом примирения и исторической памяти. Хватит делить людей на красных и белых. Порядочность, преданность долгу, служению Отечеству – это качества личности». «Возможно, это одна из точек, которая будет поставлена в братоубийственной Гражданской войне, - размышляет один из казаков, пришедших на похороны. - Пусть все ее жертвы упокоятся с миром». Стас Сидоркин
Комментарии Комментарий появляется на странице после просмотра модератором. |
Комментариев пока нет